Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]
— И ты понятия не имеешь, зачем вдруг понадобилась Беате?
— Нет, хотя думала над этим столько, что, наверное, продумала в голове дырку.
И Ева Идберг наморщила лоб, демонстрируя пережитые ею муки мыслительного процесса.
— Вообще, все это довольно странно. Когда я приехала сюда прошлым летом, я ничего о ней не знала. И встречалась с ней только один раз на дне ее рождения в прошлом году, куда попала случайно и где разговор шел только самый общий. Конечно, я видела ее иногда на почте или на шоссе, но и тогда наши встречи ограничивались кивком головы или несколькими словами о погоде.
— Вчера у Магнуса и Сигне она ничего о письме не говорила? Она ведь уже написала и отослала его.
— Нет, нечего. Я поздоровалась с ней и спросила, как она себя чувствует. Она посмотрела на меня своими черными колючими глазами, но не сказала ни слова. Кажется, она даже не слышала по-настоящему, что я ей говорю.
— А вечером?
— Вечером Кристер зашел за мной без двадцати минут девять — на четверть часа позже, чем мы договаривались. Он, судя по всему, сидел дома и распалял в себе злобу. Он пришел злой как черт и все время сжимал зубы, словно грыз неподдающийся орех. И за всю дорогу не проронил ни слова.
А я подумал про себя, что, скорее всего, у него и не было такой возможности.
— Мы прошли тропинкой до шоссе, а потом по шоссе до самого дома фру Юлленстедт и нигде никого по дороге не встретили. Помню, когда мы вошли через калитку в ее сад, у меня промелькнула мысль, как странно, что над дверью не горит лампочка. Беата всегда включала ее, когда ждала гостей.
Тут Кристер схватил меня за руку, и так крепко, что мне стало больно. «Тише! — прошептал он, и я остановилась. — Там кто-то есть! На пороге! Нет, его уже там нет… Кто-то проскользнул вдоль стены! Ты видела?» Я прислушивалась и глядела во все глаза, но видела только шевелящиеся ветви деревьев. Потом вдруг я тоже увидела. Кто-то словно бы скользнул от двери — всего только тень, но более черная, чем другие шевелящиеся. И Кристер едва не кричал, словно до этого не верил собственным глазам: «Бог мой! Ты видела? Там на самом деле кто-то был!»
Мы еще постояли там. Теперь меня охватил настоящий испуг. По шоссе к дому мы шли в сумерках, но здесь, среди деревьев, стояла почти полная тьма. И дом стоял так одиноко и… как-то угрожающе, виднелась только узкая щелочка света в окне поверх шторы.
— Это не фру Юлленстедт, — прошептала я, пытаясь хоть что-то сообразить, — она не ходит так быстро. Да и что ей могло здесь понадобиться, в темноте?
— Наверное, нам лучше зайти в дом вместе и посмотреть, не случилось ли там чего, — сказал Кристер.
Он и в самом деле казался очень обеспокоенным.
Наружная входная дверь была закрыта, но не заперта. Свет в маленькой прихожей не горел. Дверь в гостиную стояла открытой… Я никогда не забуду, как она глядела на нас. У нее был такой разозленный вид, словно мы против воли вломились к ней в дом. Хотя, можно сказать, мы действительно проникли в него без разрешения. Горела только одна лампа, свет от нее падал на лицо, и посередине во лбу… Да, конечно, я закричала, а Кристер подошел к ней. Но уже ничего нельзя было сделать. Даже врачу. Он опустился рядом на стул и побледнел как мел, а я подумала, вдруг и он упадет в обморок! Но он, слава Богу, с собой справился и сказал, что нужно вызвать полицию. А я сказала ему, что мы, наверное, видели убийцу, когда стояли перед домом, и Кристер вышел с карманным фонариком в сад, но он, конечно, никого там не нашел. Потом он проводил меня до самого дома, я боялась идти одна. Все это было очень страшно: дырка во лбу и то ярко-красное, липкое, что стекало по ее лицу… Но мой малиновый сок вы должны попробовать обязательно!
Ярко-красная, липкая вытекавшая из графина жидкость вызвала у меня судорогу отвращения. Я, наверное, непроизвольно вскрикнул, когда увидел ее, и Ева тут же участливо спросила, не укусило ли меня какое-нибудь зловредное насекомое? Я решил не объяснять ей, что мне нехорошо, что малиновый сок вреден для моего желудка. Вместо этого я как бы нечаянно опрокинул стакан, совершив тем самым недальновидную глупость, поскольку в графине еще оставалось сколько угодно сока. Мне налили новый стакан и предложили еще одну водянистую, бесформенную булочку. Министр, обожавший сладкое, как все дети, просто сиял. До полного счастья ему не хватало только хоботка для высасывания нектара, как у насекомого.
— Сок не слишком приторный? — Министр учуял, куда дует ветер, и с чрезмерным пылом заявил, что не считает ничего подобного. — Обычно я угощаю своих гостей сидром. Но как раз в прошлом сентябре, когда я собралась снимать яблоки, буря поломала мою лучшую яблоню. Взгляните сами! — И Ева указала рукой на узловатую, обезглавленную великаншу, стоявшую перед фасадом дачи. — Я оберегаю на яблонях даже самые маленькие веточки и, снимая яблоки, всегда пользуюсь моей ужасно старой и опасной садовой лестницей. Прошлым летом я и в самом деле с нее свалилась, правда, в тот раз я красила дом — сами понимаете, при моих невеликих заработках и отсутствии счета в банке все приходится делать самой — просто чудо, что я не сломала тогда шею! Хотя нет, тут есть и моя собственная небольшая заслуга. Я занимаюсь гимнастикой и довольно сносно владею телом. Конечно, для моих лет.
Она сделала паузу и тряхнула головой со смехом, который следовало бы назвать фривольно-вызывающим. Смех ее, однако, оставил меня безразличным. Нахохлившись, я сидел над своим стаканом алого сока и безучастно наблюдал, как Министр энергично протестовал, опровергая ее последние слова, и хорошо поставленным голосом, хотя и довольно бессвязно, стал вдруг припоминать другие случаи, свидетельствовавшие в пользу уникальной гибкости хозяйки дома.
Понемногу, однако, как вода в пору отлива, воспоминания убывали. Министр допил стакан до дна и поднялся.
— Кстати, о тени в саду Беаты. Ты узнала того, кто это был? И на кого тень похожа больше — на мужчину или на женщину? Высокого роста или низкого?
На загорелом лбу нашей собеседницы появилась морщинка.
— Нет, я не помню. Там было темно, и я не очень хорошо видела. Не видела ничего определенного. Это была… просто тень.
На этот раз в ее круглых голубых глазах промелькнула новая искра.
Внезапное предчувствие опасности?
— Ты думаешь, она способна на это? — спросил Министр, когда мы снова оказались на тропинке.
— Способна на что?
— Естественно, на убийство Беаты!
Все мои усилия представить себе Еву Идберг в роли хладнокровного убийцы окончились безрезультатно, о чем я и объявил ему.
Но Министр не сдавался и продолжал:
